Please, die carefully
Перевод с французского 1-ой главы фика (в данный момент вышло еще 2 главы, они продолжают выходить).
П. п. в скобках, вот так: (п. п.:…) – это примечания переводчика, то есть мои.
Author: Mad-Le-Panda
Перевод с франц. мой
Бета: Mritty (но я не во всем ее послушалась, оставив многое из оригинала и многое на свое усмотрение, хотя это и читается местами громоздко, так что если что, бета не виновата, вся ответственность на нас с автором
)
Жанр: Ангст/Романс
Рейтинг: R
Ария пагубной благодати (название странное, но я оставила авторское).
Дисклеймер: стандартно - ничего не имею, ничего никому не скажу
Предупреждение: ООС Канды, ООС Алена. Яой Канда/Аллен.
Вода струилась по его лицу, скользила по телу, повторяя все изгибы и впадинки, играла с его волосами. Он словно таял в ней, такой бесконечно приятной и теплой… Он больше не чувствовал ничего кроме оцепенения, окруженный мириадами жемчужных капель, читать дальшеодновременно хрупких и стремительных. Он облокотился спиной на стеклянную перегородку, оставив след на запотевшей от пара поверхности, скользя вдоль этого прохладного стекла и стараясь подавить дрожь в теле, и, наконец, бессильно опустился на разбухший от влаги деревянный пол.
Время не имело больше никакого значения для этого истерзанного страданием человека. Ведь сколько бы ни прошло времени, ничего не изменится. Всё вокруг уже давно стало унылым и холодным, и он знал, что, что бы он ни делал, всё будет напрасно.
Слезы скапливались в уголках глаз, и вот уже одна из них медленно скатилась на щеку, чтобы затем затеряться в бесконечном море хрустальных капель. Вскоре ее догнала еще одна, потом две стали четырьмя, четыре стали восемью, и в полутьме запертого помещения молодой человек разразился рыданием.
Он сморщился от боли и закрыл глаза, позволяя слезам течь по бледным скулам, напрасно надеясь, что со слезами придёт облегчение. Всё в нем сейчас причиняло ему страдание. Его кровь яростно билась под кожей, давя на вены невыразимой тяжестью, горло сводило судорогой от рыданий, тело цепенело от отчаяния, мышцы при каждом движении напоминали ему о ране. Однако, он всегда достойно переносил свои раны. Единственная рана, которая могла причинить ему такую боль, чтобы заставить его разрыдаться - это его изувеченное сердце. Боль была не физической, не ощутимой для тела, и это оказалось даже хуже, чем если бы ранили тело. Телесная рана вызывает кровотечение, и с кровью из тела уходит жизнь. Всего лишь физическое страдание, переносить которые он давно уже привык, и, разве что, несколько слезинок. В конечном счете, рана заживет, и на её месте образуется шрам. От любой болезни есть лекарство. Душевные же раны – совсем другое. Более глубокие, более мучительные, они никогда полностью не излечиваются. От них не существует лекарства. Они закаляют человека, но и убивают его.
Была ли эта боль сильна настолько, что ее невозможно преодолеть? Несомненно… А может, и нет… Или всё-таки…? Нет… Не совсем… Она могла почти полностью лишить его сил, однако он всё еще жив и он всё еще здесь, по одной простой причине – пропасть, разверзшаяся перед ним, хоть и притягивала к себе, не обладала мягкостью Его кожи, темным, как эбеновое дерево, цветом его зрачков и шелковистой нежностью его черных, как смоль, волос. Но самое главное – никто и никогда не прикасался к нему так, как это делал он.
Бывают такие вечера – одиночество словно нависает над тобой, а время течёт всё также бесстрастно, как и вчера, и много лет назад, и каждый шажок стрелки вокруг старинного циферблата напоминает тебе, что время неизменно и безупречно… в отличие от человечества.
Аллен Уокер с горечью размышлял о своей жизни… О своём положении… Он был солдатом Темного Ордена, охотником на демонов, уничтожителем Акума, экзорцистом, Разрушителем Времени.
Апостол Бога, защитник мира, который с трудом удерживал баланс между добром и злом. Тень была злом, а свет – добром. Добро было любовью, а зло – грехом.
Однако, что бы ни происходило, половина Земли всегда дремлет в тени. И любовь – только дверь, открытая в искушение. А искушение - любовница и сестра греха.
Неужели всё в этом мире находилось в шатком, но необходимом равновесии?
Может быть… Наверняка. Он всегда считал себя человеком «белым, как снег», открытым и простодушным. Он считал себя несущим свет тем, кто жил во тьме. Тогда почему любовь вдруг поставила этот простой факт под сомнение? Просто потому что… это был он. Аллен не имел права Его любить.
Всё началось в тот ветреный и холодный осенний вечер, в ту ледяную ночь, отзывающуюся в памяти, как ни парадоксально, приятным жаром. Октябрь подходил к концу, так же, как и этот короткий пасмурный день. Поднялся сильный ветер, увлекая за собой последние листья с деревьев, которые теперь стояли совершенно голые, ознаменовывая приход бесконечной зимы. Небо, лишенное облаков, простиралось над землей бескрайним темным полотном. Внезапно похолодало, да так сильно, что даже в стенах Темного Ордена каждое сказанное слово сопровождалось облачком пара, вырывающимся изо рта. Теперь даже в помещении не снимали пальто. По коридорам бродили силуэты, закутанные в темную материю.
Аллен, впрочем, также не избежал этого. Завернувшись в шерстяной плед, он наблюдал за обитателями, сновавшими по коридору каждый по своим делам. Держа в руке чашку с горячим шоколадом, мальчик с наслаждением пил обжигающую жидкость. Он сделал еще один глоток и, внезапно почувствовав озноб, вздрогнул, отчего белоснежная прядь волос упала ему на глаза. В конце концов, он решил вернуться к себе в комнату. Видимо, Тимкампи в ближайшее время не появится. (П. п.: интересно, куда автор его дела?)
Когда Ален открыл дверь в свою маленькую, тесную комнату, дверь издала зловещий скрип. Запах ладана заполнил его ноздри и смутно напомнил что-то, но мысль так и не оформилась до конца, образ ускользал. Аллен не привык к таким сладким запахам, и аромат этой палочки его немного раздражал. Своим присутствием в этой комнате вышеупомянутый объект было обязан некоей китаянке с хвостиками, которая решительно заявила: «Аллен! Твоя комната отвратительна! Сделай что-нибудь, запах чувствуется даже в коридоре!» И она была достаточно убедительна…
Аллен запустил руку в свою взлохмаченную белоснежную шевелюру, взъерошивая ее еще сильнее, и, постояв так несколько секунд, стал медленно расстегивать рубашку. Затем он бросил ее на пол, ничуть не беспокоясь о том, что она помнётся. Вскоре к ней присоединилась и красная ленточка, перевязывавшая его шею.
Изнуренный собственной бездеятельностью, Аллен тут же погрузился в сон без сновидений. Свеча, горевшая в подсвечнике, бросала на стену слабый колеблющийся отблеск пламени.
Аллен проснулся внезапно от странного ощущения и рывком сел на кровати. Холодный пот струился по позвоночнику, а его левый глаз дергался от ноющей боли. Его всего трясло, и как он ни пытался, унять эту дрожь не получалось. Сердце бешено колотилось в смятении. В комнате было темно, и только слабый свет мертвенно бледной луны выхватывал из тьмы его черты. (п. п.: о, как патетично, однако).
Вдруг мальчик заметил силуэт, облокотившийся на дверь, едва различимый во мраке, и то лишь потому, что небесное светило бросало на него свой отблеск. Вначале он не поверил своим глазам, а затем недоверие уступило место безграничному удивлению, когда он узнал человека, которому принадлежал этот силуэт.
- Ты? Что ты тут делаешь? –вскрикнул Аллен, и его голос гулким эхом разнесся по комнате.
Молчание.
- Ты в курсе, что ты меня напугал? Я вообще-то спал! – возмущался мальчик, но при этом почему-то чувствовал себя неловко.
И снова ответом ему было молчание.
- Что случилось?
На этот раз он уже забеспокоился. О себе? О своем незваном госте? Он не мог бы этого сказать, но присутствие старшего в этой комнате глубокой ночью наводило его на мысль, что произошло что-то очень серьезное. В конце концов, это было единственным правдоподобным объяснением для такого позднего визита.
- Канда? Что происходит? – почти прошептал молодой человек.
Он освободил свои ноги, запутавшиеся в простыне, накинул рубашку, чтоб хоть немного уберечься от пронизывающего холода, и, шаркая тапками, направился к незваному гостю. Наконец он поравнялся с японцем.
- Канда? Канда! Юу!
Полагая, что употребление ненавистного имени заставит старшего наконец отреагировать, Аллен был еще больше удивлен, когда его визави вдруг приблизился к нему вплотную и, ни слова не говоря, с неожиданной, не свойственной ему нежностью прижал младшего экзорциста к себе. Аллен почувствовал тепло его кожи, сердце мечника билось теперь у самой груди мальчика. Аллен был удивлен реакции своего тела на это странное объятие, вдыхая пьянящий запах восточных благовоний, щекочущий его ноздри пряным ароматом, напоминавшим ладан.
Аллен уже собирался что-то сказать старшему, объяснить ему, что тому нечего здесь делать… Но в тот самый момент, когда он, оправившись от изумления, вернул своему голосу твердость и уверенность, его взгляд встретился с мрачным взглядом мечника, и он с удивлением заметил в этом взгляде какую-то затаенную боль, какое-то глухое отчаяние. И затерялся в нём, снова и снова погружаясь в океаническую глубину этих темных глаз. Слова, которые он хотел сказать Канде, вдруг исчезли, словно растворились в бесконечном потоке, увлекающем его в этот омут.
Руки мечника, прижимавшие его тело к своему, словно тиски, сжались еще сильнее. Аллен шумно вздохнул и ошеломленно посмотрел на человека, по праву считавшегося самым холодным, самым бесчувственным, самым опасным и неуравновешенным в Ордене (за исключением, может быть, Комуи с его экспериментами), всегда избегавшим любого сближения, который наклонился сейчас к его губам и запечатлел на них властный поцелуй. Первый поцелуй в жизни Аллена. Это было так неожиданно, что мальчик забыл закрыть глаза, и теперь с удивлением и скрытой радостью смотрел, как Канда Юу с жадностью смаковал его губы. Аллен чувствовал, как холодная рука гладила его лицо, движениями повторяя его контуры, словно рисуя, затем заскользила вдоль шеи, прошлась по левому плечу и переместилась на грудь, чтобы затем продолжить своё движение вниз, и, нежно погладив его упругий живот, остановилась на пояснице. Аллен не смог сдержать дрожи, осязаемого доказательства реальности происходящего, наверняка мимолетного (или это и вовсе только снится ему), и с готовностью ответил, когда чужой язык коснулся его сомкнутых губ, требуя впустить его.
Аллен мог его оттолкнуть. Нет – он должен был его оттолкнуть. Тогда почему ему так нравилось, как руки мечника, оказавшись у него под рубашкой, легко скользили по обнаженному телу, дразня и лаская? Почему прикосновение чужого языка с незнакомым пряным привкусом к его собственному не вызывало у него отторжения, и даже наоборот? И почему ему хотелось, чтобы эти холодные руки обвивали его еще сильней, еще нежнее?
Была ли это… Любовь? Нет, невозможно. Однако, Аллен желал его присутствия, искал его взгляд, подмечал малейшее его движение, ловил каждое его слово, хмелел от его запаха. Он хотел, чтобы этот человек принадлежал ему. Только ему, и никому другому. Ведь… Он все-таки любил его.
Да, в 15 лет Аллен не мог больше отрицать тот факт, что он был неизлечимо влюблен… в мужчину. Он никогда раньше не испытывал такого чувства, но не сомневался, что это именно оно. О, насколько всё было бы проще, влюбись он в милую и изящную Линали!.. Но нет, его глупое сердце предпочло увлечься мрачным и суровым Кандой, обеспечив ему тем самым страдания и горечь… Однако, не руки ли вышеупомянутого молодого человека задержались сейчас у пояса его брюк и с жадностью гладят его кожу? Холодные пальцы неторопливо скользили вдоль преграды, созданной тканью, опускаясь всё ниже, и вот они уже за запретной чертой. Сознание вдруг затуманилось, и разом забылись все многочисленные рассуждения, охватывавшие его в моменты сомнений. Только губы мечника на его шее были теперь единственной реальностью для него, и только они имели теперь для него значение. Канда был вспыльчивым, неприятным и высокомерным? Может быть… Речь шла о мужчине? Вне всякого сомнения… Он неизбежно будет страдать от гнета этой обжигающей страсти? Очевидно… Тогда почему он не положит конец этой пытке немедленно, разорвав эти противоестественные объятия? Наверное, потому, что в это необыкновенное мгновение ему было наплевать на Бога, наблюдающего за ним укоризненным взглядом, ведь у единственного бога, которого он знал отныне, была загорелая кожа, волосы, мягкие, как шелк, и бездонные глаза, за созерцание которых он готов был продать свою душу. Его бога звали Канда, и он стал для него целой вселенной, скрепляя их взаимное соглашение властным поцелуем. И, может быть, даже бОльшим…
П. п. в скобках, вот так: (п. п.:…) – это примечания переводчика, то есть мои.
Author: Mad-Le-Panda
Перевод с франц. мой
Бета: Mritty (но я не во всем ее послушалась, оставив многое из оригинала и многое на свое усмотрение, хотя это и читается местами громоздко, так что если что, бета не виновата, вся ответственность на нас с автором
)Жанр: Ангст/Романс
Рейтинг: R
Ария пагубной благодати (название странное, но я оставила авторское).
Дисклеймер: стандартно - ничего не имею, ничего никому не скажу
Предупреждение: ООС Канды, ООС Алена. Яой Канда/Аллен.
Вода струилась по его лицу, скользила по телу, повторяя все изгибы и впадинки, играла с его волосами. Он словно таял в ней, такой бесконечно приятной и теплой… Он больше не чувствовал ничего кроме оцепенения, окруженный мириадами жемчужных капель, читать дальшеодновременно хрупких и стремительных. Он облокотился спиной на стеклянную перегородку, оставив след на запотевшей от пара поверхности, скользя вдоль этого прохладного стекла и стараясь подавить дрожь в теле, и, наконец, бессильно опустился на разбухший от влаги деревянный пол.
Время не имело больше никакого значения для этого истерзанного страданием человека. Ведь сколько бы ни прошло времени, ничего не изменится. Всё вокруг уже давно стало унылым и холодным, и он знал, что, что бы он ни делал, всё будет напрасно.
Слезы скапливались в уголках глаз, и вот уже одна из них медленно скатилась на щеку, чтобы затем затеряться в бесконечном море хрустальных капель. Вскоре ее догнала еще одна, потом две стали четырьмя, четыре стали восемью, и в полутьме запертого помещения молодой человек разразился рыданием.
Он сморщился от боли и закрыл глаза, позволяя слезам течь по бледным скулам, напрасно надеясь, что со слезами придёт облегчение. Всё в нем сейчас причиняло ему страдание. Его кровь яростно билась под кожей, давя на вены невыразимой тяжестью, горло сводило судорогой от рыданий, тело цепенело от отчаяния, мышцы при каждом движении напоминали ему о ране. Однако, он всегда достойно переносил свои раны. Единственная рана, которая могла причинить ему такую боль, чтобы заставить его разрыдаться - это его изувеченное сердце. Боль была не физической, не ощутимой для тела, и это оказалось даже хуже, чем если бы ранили тело. Телесная рана вызывает кровотечение, и с кровью из тела уходит жизнь. Всего лишь физическое страдание, переносить которые он давно уже привык, и, разве что, несколько слезинок. В конечном счете, рана заживет, и на её месте образуется шрам. От любой болезни есть лекарство. Душевные же раны – совсем другое. Более глубокие, более мучительные, они никогда полностью не излечиваются. От них не существует лекарства. Они закаляют человека, но и убивают его.
Была ли эта боль сильна настолько, что ее невозможно преодолеть? Несомненно… А может, и нет… Или всё-таки…? Нет… Не совсем… Она могла почти полностью лишить его сил, однако он всё еще жив и он всё еще здесь, по одной простой причине – пропасть, разверзшаяся перед ним, хоть и притягивала к себе, не обладала мягкостью Его кожи, темным, как эбеновое дерево, цветом его зрачков и шелковистой нежностью его черных, как смоль, волос. Но самое главное – никто и никогда не прикасался к нему так, как это делал он.
Бывают такие вечера – одиночество словно нависает над тобой, а время течёт всё также бесстрастно, как и вчера, и много лет назад, и каждый шажок стрелки вокруг старинного циферблата напоминает тебе, что время неизменно и безупречно… в отличие от человечества.
Аллен Уокер с горечью размышлял о своей жизни… О своём положении… Он был солдатом Темного Ордена, охотником на демонов, уничтожителем Акума, экзорцистом, Разрушителем Времени.
Апостол Бога, защитник мира, который с трудом удерживал баланс между добром и злом. Тень была злом, а свет – добром. Добро было любовью, а зло – грехом.
Однако, что бы ни происходило, половина Земли всегда дремлет в тени. И любовь – только дверь, открытая в искушение. А искушение - любовница и сестра греха.
Неужели всё в этом мире находилось в шатком, но необходимом равновесии?
Может быть… Наверняка. Он всегда считал себя человеком «белым, как снег», открытым и простодушным. Он считал себя несущим свет тем, кто жил во тьме. Тогда почему любовь вдруг поставила этот простой факт под сомнение? Просто потому что… это был он. Аллен не имел права Его любить.
Всё началось в тот ветреный и холодный осенний вечер, в ту ледяную ночь, отзывающуюся в памяти, как ни парадоксально, приятным жаром. Октябрь подходил к концу, так же, как и этот короткий пасмурный день. Поднялся сильный ветер, увлекая за собой последние листья с деревьев, которые теперь стояли совершенно голые, ознаменовывая приход бесконечной зимы. Небо, лишенное облаков, простиралось над землей бескрайним темным полотном. Внезапно похолодало, да так сильно, что даже в стенах Темного Ордена каждое сказанное слово сопровождалось облачком пара, вырывающимся изо рта. Теперь даже в помещении не снимали пальто. По коридорам бродили силуэты, закутанные в темную материю.
Аллен, впрочем, также не избежал этого. Завернувшись в шерстяной плед, он наблюдал за обитателями, сновавшими по коридору каждый по своим делам. Держа в руке чашку с горячим шоколадом, мальчик с наслаждением пил обжигающую жидкость. Он сделал еще один глоток и, внезапно почувствовав озноб, вздрогнул, отчего белоснежная прядь волос упала ему на глаза. В конце концов, он решил вернуться к себе в комнату. Видимо, Тимкампи в ближайшее время не появится. (П. п.: интересно, куда автор его дела?)
Когда Ален открыл дверь в свою маленькую, тесную комнату, дверь издала зловещий скрип. Запах ладана заполнил его ноздри и смутно напомнил что-то, но мысль так и не оформилась до конца, образ ускользал. Аллен не привык к таким сладким запахам, и аромат этой палочки его немного раздражал. Своим присутствием в этой комнате вышеупомянутый объект было обязан некоей китаянке с хвостиками, которая решительно заявила: «Аллен! Твоя комната отвратительна! Сделай что-нибудь, запах чувствуется даже в коридоре!» И она была достаточно убедительна…
Аллен запустил руку в свою взлохмаченную белоснежную шевелюру, взъерошивая ее еще сильнее, и, постояв так несколько секунд, стал медленно расстегивать рубашку. Затем он бросил ее на пол, ничуть не беспокоясь о том, что она помнётся. Вскоре к ней присоединилась и красная ленточка, перевязывавшая его шею.
Изнуренный собственной бездеятельностью, Аллен тут же погрузился в сон без сновидений. Свеча, горевшая в подсвечнике, бросала на стену слабый колеблющийся отблеск пламени.
Аллен проснулся внезапно от странного ощущения и рывком сел на кровати. Холодный пот струился по позвоночнику, а его левый глаз дергался от ноющей боли. Его всего трясло, и как он ни пытался, унять эту дрожь не получалось. Сердце бешено колотилось в смятении. В комнате было темно, и только слабый свет мертвенно бледной луны выхватывал из тьмы его черты. (п. п.: о, как патетично, однако).
Вдруг мальчик заметил силуэт, облокотившийся на дверь, едва различимый во мраке, и то лишь потому, что небесное светило бросало на него свой отблеск. Вначале он не поверил своим глазам, а затем недоверие уступило место безграничному удивлению, когда он узнал человека, которому принадлежал этот силуэт.
- Ты? Что ты тут делаешь? –вскрикнул Аллен, и его голос гулким эхом разнесся по комнате.
Молчание.
- Ты в курсе, что ты меня напугал? Я вообще-то спал! – возмущался мальчик, но при этом почему-то чувствовал себя неловко.
И снова ответом ему было молчание.
- Что случилось?
На этот раз он уже забеспокоился. О себе? О своем незваном госте? Он не мог бы этого сказать, но присутствие старшего в этой комнате глубокой ночью наводило его на мысль, что произошло что-то очень серьезное. В конце концов, это было единственным правдоподобным объяснением для такого позднего визита.
- Канда? Что происходит? – почти прошептал молодой человек.
Он освободил свои ноги, запутавшиеся в простыне, накинул рубашку, чтоб хоть немного уберечься от пронизывающего холода, и, шаркая тапками, направился к незваному гостю. Наконец он поравнялся с японцем.
- Канда? Канда! Юу!
Полагая, что употребление ненавистного имени заставит старшего наконец отреагировать, Аллен был еще больше удивлен, когда его визави вдруг приблизился к нему вплотную и, ни слова не говоря, с неожиданной, не свойственной ему нежностью прижал младшего экзорциста к себе. Аллен почувствовал тепло его кожи, сердце мечника билось теперь у самой груди мальчика. Аллен был удивлен реакции своего тела на это странное объятие, вдыхая пьянящий запах восточных благовоний, щекочущий его ноздри пряным ароматом, напоминавшим ладан.
Аллен уже собирался что-то сказать старшему, объяснить ему, что тому нечего здесь делать… Но в тот самый момент, когда он, оправившись от изумления, вернул своему голосу твердость и уверенность, его взгляд встретился с мрачным взглядом мечника, и он с удивлением заметил в этом взгляде какую-то затаенную боль, какое-то глухое отчаяние. И затерялся в нём, снова и снова погружаясь в океаническую глубину этих темных глаз. Слова, которые он хотел сказать Канде, вдруг исчезли, словно растворились в бесконечном потоке, увлекающем его в этот омут.
Руки мечника, прижимавшие его тело к своему, словно тиски, сжались еще сильнее. Аллен шумно вздохнул и ошеломленно посмотрел на человека, по праву считавшегося самым холодным, самым бесчувственным, самым опасным и неуравновешенным в Ордене (за исключением, может быть, Комуи с его экспериментами), всегда избегавшим любого сближения, который наклонился сейчас к его губам и запечатлел на них властный поцелуй. Первый поцелуй в жизни Аллена. Это было так неожиданно, что мальчик забыл закрыть глаза, и теперь с удивлением и скрытой радостью смотрел, как Канда Юу с жадностью смаковал его губы. Аллен чувствовал, как холодная рука гладила его лицо, движениями повторяя его контуры, словно рисуя, затем заскользила вдоль шеи, прошлась по левому плечу и переместилась на грудь, чтобы затем продолжить своё движение вниз, и, нежно погладив его упругий живот, остановилась на пояснице. Аллен не смог сдержать дрожи, осязаемого доказательства реальности происходящего, наверняка мимолетного (или это и вовсе только снится ему), и с готовностью ответил, когда чужой язык коснулся его сомкнутых губ, требуя впустить его.
Аллен мог его оттолкнуть. Нет – он должен был его оттолкнуть. Тогда почему ему так нравилось, как руки мечника, оказавшись у него под рубашкой, легко скользили по обнаженному телу, дразня и лаская? Почему прикосновение чужого языка с незнакомым пряным привкусом к его собственному не вызывало у него отторжения, и даже наоборот? И почему ему хотелось, чтобы эти холодные руки обвивали его еще сильней, еще нежнее?
Была ли это… Любовь? Нет, невозможно. Однако, Аллен желал его присутствия, искал его взгляд, подмечал малейшее его движение, ловил каждое его слово, хмелел от его запаха. Он хотел, чтобы этот человек принадлежал ему. Только ему, и никому другому. Ведь… Он все-таки любил его.
Да, в 15 лет Аллен не мог больше отрицать тот факт, что он был неизлечимо влюблен… в мужчину. Он никогда раньше не испытывал такого чувства, но не сомневался, что это именно оно. О, насколько всё было бы проще, влюбись он в милую и изящную Линали!.. Но нет, его глупое сердце предпочло увлечься мрачным и суровым Кандой, обеспечив ему тем самым страдания и горечь… Однако, не руки ли вышеупомянутого молодого человека задержались сейчас у пояса его брюк и с жадностью гладят его кожу? Холодные пальцы неторопливо скользили вдоль преграды, созданной тканью, опускаясь всё ниже, и вот они уже за запретной чертой. Сознание вдруг затуманилось, и разом забылись все многочисленные рассуждения, охватывавшие его в моменты сомнений. Только губы мечника на его шее были теперь единственной реальностью для него, и только они имели теперь для него значение. Канда был вспыльчивым, неприятным и высокомерным? Может быть… Речь шла о мужчине? Вне всякого сомнения… Он неизбежно будет страдать от гнета этой обжигающей страсти? Очевидно… Тогда почему он не положит конец этой пытке немедленно, разорвав эти противоестественные объятия? Наверное, потому, что в это необыкновенное мгновение ему было наплевать на Бога, наблюдающего за ним укоризненным взглядом, ведь у единственного бога, которого он знал отныне, была загорелая кожа, волосы, мягкие, как шелк, и бездонные глаза, за созерцание которых он готов был продать свою душу. Его бога звали Канда, и он стал для него целой вселенной, скрепляя их взаимное соглашение властным поцелуем. И, может быть, даже бОльшим…
@темы: перевод, фанфик, D. Gray man
-
-
16.12.2008 в 16:07-
-
16.12.2008 в 17:35-
-
16.12.2008 в 21:23NyuNya-tyan Твоя 8 часть просто ням-ням, особенно Дебитто (что-то меня на него в последнее время тянет), довольно неожиданное их появление там меня оч порадовало, уже написала тебе отзыв. Твои сюжеты всегда неожиданны, я тебя просто обожаю за это
-
-
16.12.2008 в 21:57но всё равно ещё раз спасибо за поддержку))) а то засрали блин джасдеби, говорят пусть валят нафик(( а они ж такие лапочки, я так расстроилась.(
вот. ты мне очень, ну очень нравишься чо-та я уже ни а том ^^'
кстати, насчёт фика. мне кажеца или здесь всё сильно пропитано францией, ну я не знаю, какой-то особый стиль написания.
или это потому что я знаю, что автор француженка? Ооя даже не знаю, как назвать одним словом. умиротворённость что ли)
-
-
17.12.2008 в 10:11Не-е, я нимагу! Такая трава! *перечитал еще раз*
-
-
17.12.2008 в 11:00-
-
17.12.2008 в 11:15Кто подскажет франц. ресурс, где водятся нормальные фики по ДГМ?
-
-
17.12.2008 в 11:31Определенно автор любит пафос.
Про Итачи и Саске - это ты про Кисю, что ль? Ну, Кисимотушка все-таки, по-моему, знает что делает. Там, наверняка, есть двойное дно, я уверен. Хотя, когда увидел маньячного Итачи, мне сильно поплохело. А, когда он убился ап стену, так в голос рыдал ( у Эльверт клип такой красивый есть, на ее дневнике висит)
-
-
17.12.2008 в 11:36-
-
17.12.2008 в 11:43Одна придирочка маленькая (к автору оригинала, думаю )):
мальчик забыл закрыть глаза, и теперь с удивлением и скрытой радостью смотрел, как Канда Юу с жадностью смаковал его губы.
Мне представилось, как его душа отделилась от тела и наблюдала за происходящим со стороны...
-
-
17.12.2008 в 11:43Блин, инет - зло. Я честно хотел писать фестовый фик, а вместо этого дурью маюсь. Позор на мои седины!
-
-
17.12.2008 в 11:47-
-
17.12.2008 в 11:52-
-
17.12.2008 в 12:03Я ее как-то просил перевести ее английский фик, но она тогда сказала, что фест на носу. Сейчас, как бы, тоже фест, а посему это надолго. Может на у-мейл мне скинешь перевод, по-тихоньку? А то мне дозы не хватает =). И да я хочу это видеть, раз уж самому автору некогда этим заниматься))
Вот, мну, кстати, интересует давным-давно один вопрос. Вот мы запросы на разрешение перевода авторам отправляем, а наши забугорные товарищчи, хоть иногда интересуются нашим творчеством? Ведь у нас тоже есть хорошие фикрайтеры, а фиков много не бывает))
-
-
17.12.2008 в 15:58-
-
20.11.2009 в 21:49-
-
20.11.2009 в 22:34